Воздух похож на тёплое, густое молоко, и все звуки кроме стрекота цикад растворяются в нём без следа. Рё вынимает наушники и откидывается на разогретые зноем деревянные доски причала. Он всматривается в слепяще-синее небо, подставляя лучам уже почти шоколадную кожу живота.
- Когда ты успел так загореть? - вопросы в этом воздухе тоже приглушённые, тихие.
Рё не отвечает, а просто поворачивается на бок, открывает солнцу острое плечо. Облокотившись, он смотрит на край тени, отбрасываемой широкой спиной Пи. Томохиса тянется к спасительному мини-холодильнику за бутылкой холодной колы и прижимает её к щеке, хрипло выдыхая:
- Жарко...
- Жарко, - задумчиво повторяет Рё, наблюдая, как мокрая поверхность оставляет след на гладкой коже щеки, будто от поцелуя. Томохиса откидывает назад голову, и Нишикидо скользит взглядом по длинной, сильной шее вниз, к мягкой линии ключиц, полуспрятанной под белой льняной рубашкой. А потом смотрит, как медленно двигается кадык, как Пи, приоткрывая, облизывает пересохшие губы. И они чуть влажно блестят на солнце.
Отчего-то становится жарче, Рё садится рядом с Томо, близко, но так, чтобы не задеть ненароком плеча. Садится и с удовольствием опускает разгорячённые ноги в прохладную воду почти по колено. "Хорошо, что джинсы велики, закатать отлично получилось", - рассеянно думает Нишикидо, всматриваясь в прозрачную голубовато-зелёную глубину под босыми ступнями. Будто муранское стекло, что он видел в передаче про Европу... Наклонившись, Рё зачёрпывает в пригорошню искрящуюся под солнцем воду, отправляя брызги в сторону Пи, оставляя тёмные пятна на белой ткани шортов.
- Эй! - Пи смотрит укоризненно.
- Ну сам говорил, что жарко, - Рё невозмутимо пожимает плечами и добавляет, сам не зная зачем. - Рубашку бы снял...
И вздрагивает чуть заметно, когда Томо кивает и послушно расстёгивает пуговицы. Когда он стягивает с плеч ткань, Рё всё никак не может заставить себя отвести взгляд. Кожа Пи гораздо мягче грубоватого льна, и мышцы на плечах несильно напрягаются, обозначаясь рельефной плавной линией.
Томохиса оборачивается, улыбается Рё, и от золотистого лёгкого загара на груди почти не удаётся отвести взгляд.
Нишикидо отворачивается, чтобы глотнуть отобранной у Пи колы. Она рассерженно шипит, открываясь, собираясь белой пеной у горлышка.
- Мне оставь! - Ямашита смеётся и тянется за своей бутылкой.
Рё снова смотрит украдкой. Как Пи пьёт холодную колу большими глотками, так что изредка липкие сладкие капли стекают по подбородку вниз. Когда одна из них скользит ниже, по рельефному животу к белоснежной кромке шорт, Рё хочется прижать её пальцами.
Томохисе жарко, это заметно по чуть сбитому дыханию, по тому, как он растирает пальцами взмокшие от пота волосы внизу на затылке. Рё откидывает голову немного назад и видит влажные бисеринки на концах прядей. Тогда Рё снова смотрит на воду, но в голове неотступно и предательски - только мысль о том, что наверное кожа у Пи сейчас горячая и солоновато-горькая на вкус. И от этого в горле становится сухо, а пальцы отчаянно сильно сжимаются в кулак.
"Бывает же так - близко, пара сантиметров, а на самом деле - слишком далеко, как за сотни километров. И не дотянешься". Рё думает, что наверное, напишет об этом сегодня в своём j-web. Разумеется так, что никто не поймёт. Даже он сам завтра не поймёт. И так будет лучше.
- О чём думаешь? - Ладонь Томохисы ложится на плечо, и Рё чувствует, как жар внутри становится сильнее жара от горячего густого воздуха.
Он улыбается своей широкой фирменной улыбкой и снимает руку с плеча:
- О том, что мечтаю о двух вещах: поцеловать тебя и свалить с солнцепёка.
- Врёшь, - глаза у Ямапи смеются.
- Вру, - легко соглашается Рё. И тоже улыбается одними глазами. Он не уточняет, в чём именно соврал.