Я когда-то обещала грозу....
Это было очень давно.
Но я сдержала обещание.
читать дальше
На рассвете кромка горизонта, густо подведённая тёмным, спелым оттенком, становится похожа на гравюру древнего мастера. И кажется, если присмотреться, можно разглядеть неровные края широкого мазка кисти.
Воздух ещё прохладный после ночи, но душное облако жары уже будто подступает с суши к рубежам моря.
Рё сидит на берегу и неспешно кидает камешки, которые отскакивают по воде, оставляя ровные разбегающиеся по ледяному стеклу круги.
Он ждёт.
Один. Ямашита, всё ещё отфыркиваясь от воды, будто породистое красивое животное, взъерошенный, мокрый, идёт к нему навстречу.
Второй. Рё пристально следит за его полётом, чтобы не замечать плотно облепивших сильные бёдра мокрых шорт-плавок.
Третий... Солёные капли летят на него, когда Пи небрежно вытирает плечи. Рассветное солнце слабым светом отражается на влажной коже.
Четыре. Камень косо отскакивает на песок, прямо к босым ступням Ямашиты.
И Пи смеётся, тепло, искренне смеётся, чуть морща нос, демонстрируя отчётливо заметные в утреннем свете ямочки на щеках.
- Что смешного? - спрашивает Рё, маскируя смущение грубостью тона.
Протянув руку, Томо приглаживает влажными пальцами пару непослушных чёрных вихров на макушке Нишикидо.
- Растрёпанный, как будто тебе 15 вчера исполнилось.
Рё позволяет. И молчит.
И Пи не спрашивает почему.
Пока они молча идут по постепенно раскаляющейся от зноя тропинке, под невысокими густыми деревьями, по загорелому лицу Рё как в театре теней скользят тёмные полосы от ветвей, отчётливее выделяя резкие черты.
А потом - утреннее безлюдное кафе, медленно тающий лёд в высоких стаканах с газировкой, случайно задетые рукой колени...
Нишикидо нервничает по одной ему известной причине. Может быть потому, что вчера он звонил своей теперь уже бывшей девушке, а может потому, что волосы Ямашиты пряно пахнут морем и слегка завиваются на концах.
Рё нетерпеливо стучит чайной ложечкой по опустевшему стакану:
- Да где этот официант со счётом, чтоб его?
Томохиса чуть заметно морщится:
- Ты спешишь?
Рё, не оборачиваясь, кивает, отбивая уже пальцами такую же нетерпеливую дробь по гладкому дереву столешницы.
И они спешат. Расплатиться. Уйти.
Ямашита замечает первым.
Он останавливается и задумчиво поднимает голову к небу.
- Что? - отрывисто спрашивает Нишикидо.
Ямашита смотрит ему в глаза, и тёмная зеркальность взгляда неожиданно сменяется смесью возбуждённого веселья и удивления.
- Будет дождь.
- Глупости, - фыркает Рё и независимо улыбается. Он лучше знает. Он всегда всё знает лучше. Он же старший.
Но Пи упрямо повторяет:
- Будет дождь. Давай вернёмся в кафе, идти далеко. А по пути - разве что деревья...
- Деревья так деревья.
Ямашита знает, что спорить бесполезно и, кивнув, идёт вперёд.
Он всегда так делает. Соглашается. Идёт дальше. И всегда непонятно, что он хотел сказать на самом деле. Да ничего в общем-то непонятно.
Глухой рокот, откуда-то со стороны потемневшего моря, они слышат вместе.
И Пи мог бы сказать что-то вроде "я был прав" или "надо меня слушаться". И это было бы в его духе.
Рё ловит взглядом, как рукой, равномерные движения кисти Томохисы при ходьбе и говорит:
- Справа есть большое дерево. Пойдём переждём? Думаю, дождь будет не сильный.
Первые капли с неба цвета растушёванного морского наброска настигают их, когда оба уже останавливаются под деревом. Густые ветки защищают. Они стоят в паре шагов друг от друга и смотрят куда-то вперёд.
На то, как редкие капли сплетаются в причудливое макраме, по пути всё сердитее шелестя травой.
Дождь отвоёвывает всё новые территории, очерчивает границы. К тому моменту как молния освещает листву неестественно яркой вспышкой, мокрая ткань рубашки Ямашиты трётся о голую по локоть руку Нишикидо.
Рё откуда-то знает, что Пи боится молний. Не как ребёнок, не прячясь под кровать, не вздрагивая. Он боится их страхом, о котором не говорят. И от которого не избавляются.
Рё знает. Почему, когда, насколько. Он многое знает. Даже то, чего не знает сам Пи.
Нишикидо встаёт перед Пи, отгораживая того от нереально яркого света.
Дождь усиливается. Холодная стена захватывает новые клочки земли, и вскоре они оказываются уже так близко, что дыхание Рё щекочет щёку Пи.
Рё страшно. Но это не его страх.
Он поднимает ладонь и касается мокрой щеки. Просто прижимает грубоватую кожу ладони к чужому лицу. Нишикидо самому стыдно от быстрой мысли: "Как мокрый бархат".
А Пи, не закрывая глаз, трётся щекой о пальцы. Доверчивым, нежным жестом.
И Нишикидо больше не выдерживает. Он выдыхает облаком мокрого пара:
- Томо.
Два слога, две буквы. И вдох, глубокий, будто перед прыжком в воду.
А Томохиса снова смеётся. Так тихо, что если бы Рё стоял хоть немного дальше, точно ничего не услышал бы.
Томохиса смеётся, искренне, радостно и, слегка наклонившись, прижимается мокрыми губами к губам Рё.
Дыхание не перехватывает, сердце не останавливается, ничего не происходит. Но гулкий чужой страх отдаётся эхом где-то в сердце. И он уже больше никак не связан с молнией.
Ледяные струи всё бьют вокруг, уже не церемонясь с непрочной защитой листвы, а Рё не отпускает Пи, не желая разрывать поцелуя.
Он хочет запомнить вкус. Губы у Томо - сладкие, поцелуи такие, что кружат голову надёжнее любой выпивки. И хотя это длится секунды, Нишикидо знает, что горькая алкогольность останется послевкусием на губах.
Ямашита отодвигается и смотрит в глаза:
- Тебе понравилось? - спрашивает так, будто подбирал слова месяцами, а потом внезапно сказал наугад. "Глупый вопрос," - признаются глаза Пи. Он закусывает нижнюю губу по старой детской привычке. И Рё вздрагивает, от такого знакомого, привычного жеста по коже пробегает озноб. Нишикидо теперь знает вкус этих мягких губ.
И ещё Рё знает, что ему нужно. Успокоить. Одна рука уверенно ложится на влажную сильную шею. Согреть. Вторая - забирается под ледяную ткань, и тёплая ладонь водит по напряжённой спине.. Быть рядом. Нишикидо прижимается губами к виску и шепчет что-то глупое, нежное, бессмысленное.
Дождь продолжает холодно отстукивать дробь по земле. Дождь такой громкий. Он стирает почти все слова. Разве что сохраняет тихий шёпот, вырывающийся вместе с дыханием:
- Только позволь мне быть рядом... И иногда немного ближе. Ладно?