Собственно, РёПи
читать дальше
Шумно. Здесь много людей, полупьяных, очень пьяных, притворяющихся пьяными.
И расстояние слишком... преодолимое, незначительное. Осязаемо, предсказуемо кро-хот-ное. Расстояние выдоха, двух ударов сердца.
А где-то в середине выдоха - стеклянная стена из молчания и холода.
Они сидят рядом.
Не касаясь друг друга.
Нишикидо только бросает косые взгляды. Резкие, быстрые. Но недостаточно быстрые, чтобы преодолеть расстояние-выдох.
Если опустить глаза, то можно заметить, как под столом пальцы Томохисы, лежащие на колене, уже минуту отбивают слышную только ему дробь.
Хочется протянуть руку и сжать эти пальцы.
Но выдох - это так далеко.
А от Ямашиты будто веет белоснежно-искрящимся снегом, и если он сейчас скажет что-нибудь, вместе с дыханием комнату, кажется, наполнит облако белого пара.
-Тебе так холодно? - Нишикидо знает, что сморозит глупость ещё до того, как первое слово срывается с его губ.
- Что? - сбоем в ритме дроби. Томохиса поворачивает голову, наклонив её едва заметно. Его зрачки будто расширены, и в глубине Рё может увидеть своё отражение.
- Ты похож на того, кто замерзает, - Рё делает большой глоток горького сегодня пива.
- Вообще-то здесь жарко, - Ямашита моргает, - Рё.
- Вот и не удалось завязать беседу... - когда Нишикидо улыбается так, как сейчас, это ничего не значит. Ничего, ровным счётом. Вообще-то.
- Я не в настроении сейчас говорить. Извини, - даже не нахмурившись, просто усмешкой.
Большие, слишком красивые глаза, с чёрным льдом расширенных зрачков.
Можно сейчас спросить, почему, можно промолчать, можно сжать всегда холодные пальцы.
Это мог бы сделать кто-то другой. Или тот Нишикидо, который существовал в давнем-давнем вчера.
Нишикидо сегодня равнодушно пожимает плечами и спокойно, ровно говорит:
- Как знаешь. Приятель.
Бокал пива опускается на стол, неестественно громко отзванивая о стакан Ямашиты. Стеклом о стекло.
Стеклянный лёд Ямашиты прочнее. Без трещин, без изъянов, без шансов.
Он может быть один. Он может жить в своём мире равнодушной тишины. Ему не нужна улыбка. Ни чужая, ни своя.
И уходит он первым. Коротко попрощавшись с виновником торжества, едва кивнув Рё.
Нишикидо уже не улыбается. У него нет этого сияющего льда. Он просто ждёт, пока расстояние, начавшее отсчёт с мягкого щелчка закрытой двери, не растянется из секунд в минуты. Пока расстояние не станет неизбежным.
Тогда он взлохматит волосы, скажет что-то быстрое и неразборчивое всем сразу и никому, и уйдёт.
Он знает, куда идёт Томохиса. Он знает это слишком хорошо. Не знает только, откуда эта привычка читать мысли.
- Долго мне за тобой идти? - Нишикидо следит, как шаги замедляются. Его собственный голос - всё такой же спокойный, всё такой же ровный. Но неуловимо другой.
- Рё, я... - в глубине глаз Томохисы сверкает отсвет от уличного фонаря или от острых граней льда.
- Ты не хотел говорить со мной, поэтому молчи.
Расстояние в пару шагов.
Расстояние в дыхание и короткий взгляд в упор.
- Ты хотел молчать сегодня?
Расстояние в одно дыхание.
- Я пришёл, чтобы было так, как ты хочешь. Ты можешь молчать об этом только со мной. Я здесь. Томо.
Короткий кивок.
Нишикидо привычно грубовато, сминая края, тянет ворот куртки Ямашиты на себя, заставляя склонить голову.