Непоправимо падка на вишни с джином в обществе чеширских котов
Ну вот. законченный и отредактированный фик, целиком здесь.
Предупреждаю сразу, под конец он довольно пугающ. Так что беременных детей просьба не пугаться )
Сквозь какой-то там тыщу-лохматый год,
Протоптав тропинку в судьбеТомохиса прижимает ладонь к стеклу и закрывает глаза. За этой прозрачной стеной - такая же, ледяная, из дождя, отвесно падающая далеко вниз с высоты множества этажей. Капли проскальзывают на сумасшедшей скорости, и какому-нибудь человеку по ту сторону могло бы показаться, что Ямашита плачет. Но это невозможно.
Ямашита только проводит рукой по шее и тихо выдыхает сквозь полуоткрытые губы. Он думает о солнце, которое совсем скоро действительно начнёт приятно греть по утрам кожу, создавая иллюзию воспоминаний, об ароматном кофе и ещё о чём-то, немного грустном. Он думает о крохотной китайской закусочной совсем рядом с его квартирой, о доброй старушке-хозяйке, которая всегда так заботится о нём, будто он её внук. Он не думает о том, что ему снова приснится тот же сон. И что он проснётся посреди ночи от давящего одиночества, которое стучит в висках, наподобие отбойного молотка. А потом будет жадными глотками пить ледяную безвкусную воду и чувствовать, что больше не может закрыть глаза.
Потому что хуже больной фантазии может быть только память.
Томохиса отворачивается от стекла и подходит к кровати, как-то очень медленно оттягивая край покрывала, чтобы лечь. Сколько Ямашита себя помнит, ему всегда снились на удивление реалистичные сны. И вот сейчас, засыпая, он знал, что не увидит чудовищ из детских кошмаров.
***
Ему снились его родители, последний раз обнимавшие его когда-то давно, когда маленький Томо ещё не очень понимал, что это значит, умереть. Но он всё равно помнил тепло материнских рук и уверенный, спокойный, но ласковый голос отца...
Ему снились их лица, как живые, хотя Томохиса помнил их лишь по выцветшим фотографиям.
И было как-то пыльно-тепло.
А потом будто кто-то разом менял декорации, и Ямашита видел фигуры отца и матери уже не рядом, а словно из зала, как будто оба они актёрами-марионетками оказывались стоять на огромной сцене театра бунраку.
Томо хочет подойти, но прозрачная стена, прочнее дождя и легче стекла отделяет его от происходящего.
И тут марионетки, так похожие на его родителей, замирают. На сцену выходят одетые в чёрное водители кукол, дзукаи.
Томохиса закрывает глаза. Он знает, что сейчас произойдёт: несколько ударов, и представление окончено.
Полосатый, как тигр, Корабельный Кот
Hаучился сниться тебе.
Томохиса часто моргает от яркого света и внимательно смотрит вниз на свои сжавшиеся в кулаки руки. Ему требуется несколько мгновений, чтобы понять, что он стоит на коленях на каких-то каменных плитах.
Сердце сдавливает болезненным и смутным предчувствием.
Ямашита замирает, вслушиваясь. За его спиной - отчётливо тяжёлые шаги подкованной железом обуви. Они отдаются эхом где-то в голове и в сердце.
Томохиса знает, что не сможет пошевелиться даже тогда, когда хриплое шумное дыхание станет таким же ощутимым.
И вдруг справа раздаётся совсем другой, неожиданный звук - лениво-требовательное "мяу".
Странноe оцепенение пропадает и Ямашита поворачивает голову в сторону мяуканья.
Рядом, у уступа неровной каменной стены, сидит тощий кот. Томохиса уверен, что это кот, судя по разбойничьему виду последнего. У него оборвано одно ухо, а полоски на худой спине выглядят как-то совершенно воинственно, почти по-тигриному.
Кот изучающе смотрит на Томо умными зелёными глазами и медленно подходит, высоко и настороженно подняв хвост.
Ямашита, моргнув, тянет руку, проводит ладонью по кошачьей спине. И слышит слегка охрипшее мерное урчание.
И ползли по норам ночные крысы твоих невзгод,
Когда в лунный луч выходил Корабельный Кот.
И снова темнота. Пустая комната, наполненная до краёв синими ночными тенями, словно гигантский аквариум. Здесь так холодно ночами. Он снова маленький мальчик, боящийся глухо стучащих в гостиной напольных часов и огромных крыс под полом. И он снова слышит эти шаги. Половицы предательски скрипят, а Томохиса чувствует, что его детский страх дрожью бежит по телу. И Ямашита точно знает, что в их доме нет ни одной кошки, чтобы как тогда...
Остаётся только закрыть глаза и снова начать считать шаги до.
А когда он открывает их, холодный ветер треплет волосы. Стены исчезли, и холод гуляющего по ночному полю ветра будто пробирается под ткань одежды, под кожу. Он всё ещё сжимает в руках одеяло, растерянно опускает босые ступни с кровати на землю. И видит то, что стены больше не заслоняют от него.
Через высокую траву к нему приближается один из дзукаев. Он во всём чёрном, как и положено тени, и лицо его тоже загораживает чёрная ткань, так что совершенно невозможно понять, как он видит что-то перед собой. Рука рослого человека уверенно сжимает неестественно крупную катану, которая ярко отражает лунные блики. Поэтому даже в темноте его появление заметно.
Томо хмурится и собирается подняться. Но внезапно понимает, что щиколотки его ног крепко связаны, также как и запястья. Томо пытается дёрнуться, хотя верёвки лишь сильнее впиваются в кожу. И он может только смотреть сквозь расширившиеся зрачки, как дзукай неторопливо приближается к нему. Ямашита мог бы зажмуриться, но он продолжает смотреть, чувствовать, что сердце внутри начинает биться очень медленно, будто замирая. И время также замирает, когда он понимает, что зеркальное лезвие сейчас будет занесено над его головой. Но дзукай не успевает.
Из темноты появляется другая фигура. Этот человек невысок, худощав, и кимоно самурая на нём странно сочетается с собранными на затылке в хвост волосами.
Ямашита не видит его лица, он смотрит только на то, как две катаны сталкиваются с коротким мелодичным звуком.
Он входил в твой сон, разгоняя страх,
Принося уют и покой,Звон отдаётся в ушах у Томохисы, будто усиленный в десятки раз. Рослый, широкоплечий дзукай с лёгкостью парирует быстрые выпады, но и его соперник, пользуясь большей маневренностью и ловкостью, не даёт тяжёлым, резким ударам задеть себя. Оба придвигаются всё ближе к Ямашите, а пола кимоно почти задевает его ноги.
Одно сильное движение, и широкий клинок, более напоминающий палаш, чем катану, неожиданно меняет направление, целится в грудь Томохисы. Ямашита с ужасом смотрит на приближающийся холодный блеск и отворачивает голову, всё ещё отчаянно стараясь избавиться от верёвок. И тут сильная рука одним грубоватым движением толкает его куда-то практически навстречу клинку, а ладонь закрывает ему глаза.
Томо задержал дыхание, но не произнёс ни звука. А через пару секунд его отпустили, и Ямашита, уже сам оттолкнувшись, резко развернулся вправо. Через некоторое время он уже ошарашенно озирался. Простая комната в 6 татами, деревянные сёдзи слегка раздвинуты, и за ними виднеется угол освещённого яркой луной сада, рядом - низкий деревянный стол как единственный предмет мебели, не считая пары дзабутонов.
Томохиса попытался пошевелить руками: тугая верёвка всё ещё связывала запястья. Практически тут же услышав движение рядом, он быстро повернул голову. Сидящего на коленях рядом можно было узнать разве что по самурайскому кимоно, всё-таки Томохиса не успел разглядеть лица. А сейчас, при полной луне, это было вполне возможно. Самурай, как оказалось, выглядел немногим старше самого Ямашиты, да и кимоно смотрелось странно инородным на фоне его тёмной от загара кожи, длинных волос и хитрого, немного прищуренного взгляда. Протянув руку, незнакомец дотронулся до настороженно смотрящего на него Томохисы, и через несколько секунд парой ловких движений ножа разрезал верёвки.
Ямашита потёр онемевшее запястье и снова искоса посмотрел в его сторону, а потом тихо сказал:
- Спасибо.
Тот только покачал головой, улыбаясь одними глазами, и наклонился к стоявшему на столике чайнику. Намочив кусок ткани в зелёном чае, он медленно растёр им запястья Томохисы.
Ямашита невольно улыбнулся и повторил своё "спасибо" ещё раз, уже громче. Откуда-то Томохиса знал, что теперь он в безопасности.
И блестела соль на его усах,
И искрился мех под рукой.
Ямашита придвинулся немного ближе и задал первый вопрос, который пришёл ему на ум:
- Как тебя зовут?
Странный самурай напротив внимательно посмотрел в глаза Томохисы, но ничего не ответил.
Ямашита устало потёр висок и покосился на лежащую на полу катану, озвучивая свои мысли:
- Наверное, мне всё же нужно тебя бояться, верно?
Ответом ему послужил только отрицательное покачивание головой. А потом незнакомец потянул к себе руку Ямашиты и без слов коснулся раскрытой ладони губами. Томо смог только удивлённо выдохнуть, напряжённо всматриваясь в профиль, попавший под лунный свет. Длинные, немного детские ресницы, россыпь темнеющих на и без того смуглой коже родинок, резковатые черты - Томохиса быстро моргнул, поворачивая голову, чтобы не встретиться взглядом.
Когда он повернулся снова, на месте молодого самурая неожиданно оказался тот самый кот, которого Ямашита встретил недавно. На мгновение Томо показалось, что кот улыбается. Впрочем, он только потёрся мордочкой о ребро ладони и негромко заурчал.
Томохиса уже устал удивляться происходящему. Только отстранёно заметил, что всё это непостижимым образом напоминает ему театр. А потом протянул руку и коснулся короткой шерсти. Она казалась какой-то странно реальной, мягкой, шелковистый. Кот заурчал увереннее, и в этом беспрерывном "мррррр" Ямашита словно услышал несказанное "я с тобой".
И небесный вагон разгружал восход, и уходил пустым,
Hачинался день - улыбался кот и таял как дым.
А потом в мерном кошачьем урчании Ямашите послышался какой-то другой звук, похожий на звон далёкого колокольчика. Томо огляделся, безуспешно ища источник звука в пустой, освещённой только луной комнате. Сначала Ямашита ничего не видел, а потом понял, что звук исходит откуда-то из-за сёдзи.
Кот, будто почувствовав перемену в его настроении, отодвинулся, а Томохиса поднялся с колен и медленно подошёл к раздвижным дверям. Он осмотрелся и заметил вдали, там, где маленький старый сад заканчивался невысокой оградой, золотистое, едва заметное пока сияние. На самой кромке ночного неба разгорался рассвет. Он был каким-то неестественно ярким, а воздух вокруг тихо, мелодично звенел.
Томохиса почувствовал, как его руки касается другая рука. Опустив глаза, он увидел, как его собственные пальцы переплетаются с чужими, уже знакомыми, смуглыми и тонкими.
Он стоял в тени, так что полоса света не касалась ни одежды, ни кожи, и внимательно смотрел в глаза Томохисе, словно пытаясь сказать что-то важное. То, чего Ямашита понять не мог.
Между тем рассвет разгорался ярче, а его свет будто отражался в глазах напротив. Пальцы крепче сжали руку Пи, и одним быстрым движением этот странный незнакомец притянул Ямашиту к себе, в сумрак комнаты. Несколько мгновений он продолжал смотреть на Томохису оценивающе, а потом приблизил лицо так, что Томо почувствовал, как двигаются его губы, произнося беззвучное "прости". За которым последовал короткий, но настойчивый поцелуй. Томохиса буквально отпрыгнул в ширящуюся полосу света. Он посмотрел туда, в тень, и увидел широкую, лениво довольную и совершенно кошачью улыбку. За секунду до того, как комната опустела.
И, казалось, вот он в толпе идет
И на нем в полоску пальто,Солнце уже ярко слепило в глаза, и Ямашита запоздало пожалел об оставленных дома солнечных очках. На съёмочной площадке сейчас было как-то особенно шумно, бестолково, до головной боли. Томохиса отошёл насколько мог далеко и устало прислонился к ограде. Здесь, под тенью большого дерева, в одном из переулков, шумы широкой центральной улицы казались будто приглушёнными каким-то гигантским ватным одеялом.
Он стоял так несколько минут, прикрыв глаза, позволяя гудящей голове отдохнуть. Наконец Томохиса с усилием вдохнул горячий воздух и рассеянно подумал, что хорошо бы сходить за водой. Он быстро прикинул в уме расстояние до ближайшего магазина и закусил губу: 10 раз успеют узнать. А значит 10 раз придётся вежливо улыбаться, кивать и объяснять, почему он не может сейчас ни с кем фотографироваться.
Впрочем, Томохиса не привык прятаться, более того, ему была неприятна даже сама мысль о таком поведении. Поэтому он последний раз с сожалением оглянулся на густую тень и спокойно пошёл вперёд, надеясь слиться с толпой максимально быстро.
Просторная улица, наполненная движущейся куда-то яркой толпой. Обрывки фраз, смех, пестрота и ослепительность настойчиво напоминали Томохисе калейдоскоп, пока Ямашита сосредоточенно вглядывался, ища знакомую вывеску.
Однако мысли всё ещё были сконцентированы на том нереально-реальном, что занимало его всё это утро: на воспоминаниях о более странном чем всегда сне. Ямашита на автомате огляделся, будто надеялся отыскать в толпе ночного знакомого. Но разумеется все вокруг были для Томо чужаками, хотя и косились на него с явным интересом.
Пи усмехнулся про себя: неужели он действительно ожидал, что этот странный самурай с внешностью, одинаково нетипичной как для средневекового Эдо, так и для современного Токио, может просто так повстречаться на улице.
Ямашита зашёл в маленький супермаркет, быстро взял с полки первую попавшуюся бутылку воды и положил перед продавцом заранее заготовленные монеты. И буквально почувствовал несколько взглядов на своей спине. Хотя чувствовать - необязательно, достаточно услышать негромкое перешёптывание и приглушённый смех.
Томо быстро вышел, так быстро, насколько мог.
И вдруг мимо, задев плечом, прошёл, или вернее мелькнул худой невысокий парень. Короткий светлый плащ в полоску, растрёпанные волосы, рассеянный взгляд, безразлично коснувшийся лица Ямашиты. Россыпь тёмных родинок, загорелая до темноты кожа... Он бесшумно, быстро скользнул рядом и тут же скрылся во всё прибывающей толпе.
Томо на несколько секунд замер, отстранённо опуская взгляд на бутылку, зажатую в руке.
И о том, что он - Корабельный Кот -
Здесь никто не знает, никто.
Томохиса почти уверил себя, что ему показалось: мало ли в Токио таких, похожих. И всё же какое-то смутное беспокойство мешало до конца сосредоточиться на работе. Оставалось только надеяться, что внешне смена настроения никак не выдавала себя.
И именно тогда, когда то самое "почти уверил" практически превратилось в "абсолютно уверил" перед Ямашитой появился предмет его размышлений, ярко освещённый солнечным светом. Появился и тут же нагловато улыбнулся улыбкой, которую Ямашита вряд ли мог спутать с чьей-то ещё.
- Меня зовут Нишикидо Рё, - он без предисловий протянул руку, которую Ямашита на автомате пожал.
А после паузы запоздало представился в ответ:
- Ямашита Томохиса.
Нишикидо облизнул губы и чуть прищурился:
- Ты актёр, да?
- Хм, да, - Томо поймал себя на мысли, что прикидывает, может ли спросить что-то про сон.
А Рё небрежно прислонился к стене павильона, рядом с которым они стояли, и неторопливо пояснил:
- А я вообще-то не актёр. Совсем не актёр. Я работаю в кафе неподалёку, - он махнул рукой куда-то в сторону окна. - Я там кондитер. Но мне неожиданно предложили сняться в вашем фильме в эпизоде. Видимо, сниматься буду с тобой. Так что рад знакомству.
Томохиса кивнул.
Видимо, это вся реакция, которой ожидал от него Нишикидо, потому что он практически сразу отвернулся и неспеша направился прочь.
А Ямашита, выждав немного, остановил проходящего мимо помощника режиссёра и спросил про ставшего окончательно реальным Нишикидо Рё.
Того, очевидно, гораздо больше удивило внимание Ямашиты Томохисы к персоне начинающего актёра, чем таинственное появление кондитера на съёмочной площадке.
- Ну да, - терпеливо кивнул Сато-сан. - Нишикидо-сан довольно-таки типичный представитель молодёжи. Думаю, он нам отлично подойдёт. В нём каждый может узнать себя.
Томо лишь покачал головой в ответ: хотелось ответить, что Нишикидо Рё совсем не кажется ему типичным ни в одном известном смысле слова. Но Ямашита промолчал. Объяснять постороннему человеку он ничего не желал.
Hе видать лагун голубых в вертикалях его зрачков:
Он молчит потому, что нынче в мире расклад таков.И вот они сидят друг напротив друга на съёмочной площадке. Томохисе на какое-то мгновение кажется, что он просто видит сон, всё тот же, недавний, однако что-то неуловимо отличает этого человека по имени Нишикидо Рё от самурая из сна.
Ямашита заученно повторяет текст, продолжая наблюдать за движениями и выражением лица мужчины напротив. Декорации маленького вечернего кафе только усиливают сходство, но вот Рё отодвигается в тень, скрывая лицо, и Томохиса на какую-то долю секунды ловит на себе его косой взгляд. И не видит в нём кошачьего диковатого блеска, который отчётливо улавливался вчера в глубине зрачков.
Нишикидо молчит несколько лишних секунд, и окружающая тишина кажется Ямашите странно красноречивой. Усмехнувшись, Рё протягивает руку. Ладонь почти касается ладони Томохисы, но в итоге смуглые пальцы сжимают пепельницу, и Нишикидо, так и не подняв головы, придвигает её к себе.
Проходит ещё пара десятков секунд, пока до Томохисы не доходит, что это не ворвавшийся в тишину декораций голос случайного прохожего, а недовольный монолог режиссёра, которому не пришлась по душе внезапная заминка.
Томо удивлённо моргает: с ним такое впервые.
Если ты крутой - то полный вперед -
В руки флаг и в справку печать.За окном вечер. И это уже настоящее кафе. Точнее, то самое, в котором работает Рё. Только сумерки - театральные, неестественно яркие, с сиреневой кромкой. Рё курит, с удовольствием выпуская густой, плотный туман-дым.
- Кем бы ты хотел быть? - спрашивает Рё и внимательно смотрит на Ямашиту сквозь этот дым.
- Собой, почему бы и нет, - непонятно из-за чего, но Томохиса нервничает, и это особенно заметно по контрасту с абсолютным спокойствием Нишикидо.
Тот пожимает плечами:
- Сомневаюсь, что ты спишь и видишь себя на своём месте.
- У тебя глаза грустные, - добавил он, будто бы не замечая, как ещё сильнее напрягся Ямашита.
- Я мало сплю, - честно отвечает Ямашита и тут же прикусывает язык.
- А что тебе снится? Кошмары? - вот сейчас прищуренные глаза Рё похожи на кошачьи, а Томохиса неожиданно чувствует себя на месте мыши, за которой ведётся охота. И голос его - требовательный, резкий.
- Ничего, - Ямашита скрещивает руки на груди.
И тогда Нишикидо неожиданно наклоняется вперёд, как-то слишком близко, и тихо говорит:
- Расскажи мне, если хочешь. Ты ведь хочешь.
И тогда Томохиса рассказывает. О страшных представлениях бунраку, которые видит каждую ночь, о пустоте, которая на секунду повисает в воздухе, будто несуществующие аплодисменты, и о людях без лиц. Не рассказывает он только о кошачьей улыбке того двойника Рё, про которого знать никому не стоит.
Нишикидо слушает внимательно, не перебивая. А в конце говорит только одно:
- А ты смелый.
Hу, а если ты - Корабельный Кот,
То об этом лучше молчать.Ямашита смотрит в ответ пристально:
- Что же снится тебе?
Нишикидо облизывает губы и отвечает:
- Ничего. А может, я просто не сплю.
- Шутишь?
- Нет, - Нишикидо отвечает взглядом на взгляд, потом протягивает руку и, бесцеремонно добравшись до чашки Ямашиты, делает большой глоток, зажмурившись на пару секунд.
Он смотрит почему-то в глаза Томохисы, когда медленно говорит:
- Вкусно.
И Ямашите кажется, что эти слова вовсе не об остывшем кофе.
- Кто ты, Рё? - Томохиса понимает, что обязан спросить, что этот вопрос давно назрел.
Нишикидо хмурится, а потом серьёзно, раздумывая над каждым словом, отвечает:
- На самом деле я... - предложение он заканчивает быстро, на одном дыхании. - Самурай-кондитер эпохи Эдо и великий изобретатель пудинга.
Ямашита пару раз моргает, не понимая, как ему реагировать на это.
И тут Рё хмыкает:
- Чушь, да? А я могу поспорить, что ты готов был мне поверить.
Ямашита не может сдержать улыбки, которую тут же неловко прячет, опуская глаза. И не замечает грустный и усталый взгляд Нишикидо.
Это твой меч, это твой щит и твоя стезя...
От того-то Кот и молчит, что об этом всуе нельзя.На прощание они жмут друг другу руки, и Рё предлагает заходить ещё.
Оба знают, что Томохиса сюда больше не вернётся.
И оба оглядываются вслед, идя по улице в противоположные стороны.
Ямашита вспоминает об этом, пока валяется на кровати без сна.
А потом... Он снова стоит у приоткрытых сёдзи. Только на этот раз сад полон ночных теней.
Ямашита поворачивает голову. Рядом, кажется, всё в той же позе стоит... Рё? Действительно ли это Рё?
Томохиса спрашивает, стараясь вглядеться в его лицо:
- Как тебя зовут?
Вместо ответа тот тянет его вглубь помещения и захлопывает сёдзи за спиной.
Становится темно, только несколько полос света ложатся между ними. И тогда Ямашита понимает:
- Поговори со мной.
В ответ раздаётся глубокий вдох, и голос - хриплый, тягучий, действительно будто кошачий:
- Что ты хочешь узнать?
- Так как тебя зовут? Рё? - Томохиса пристально вглядывается в темноту.
- Ты задаёшь неправильные вопросы, это не важно, но можешь называть меня Рё, я согласен, - даже не видя, Ямашита чувствует улыбку.
- А что важно? - он напряжённо ждёт ответа.
- Важно, что здесь ты в безопасности. Тебе нужно знать, что пока я рядом, тебе ничего не грозит.
- Почему ты... - Томохиса колеблется, подбирая слово.
- Потому что я это я, - Щеки Томохисаы касается тёплая ладонь. - Ты устал. Отдохни... Я никуда не уйду отсюда этой ночью. Я буду тебя защищать.
А пока над форпостом бузят ветра,
Выдирают паклю из стен,Ямашите кажется, что ему никогда не было так спокойно. Так, как может быть с Рё.
Но при этом Томо чувствует свою слабость и злится на себя. В этом странном мире, будто замершем где-то на границе между сном и явью, он совершенно беспомощен.
И иногда ему кажется, что в глазах Рё мелькает горькая усмешка.
Утром Рё берёт его за руку и бережно проводит большим пальцем по раскрытой ладони. А потом негромко говорит:
- Завтра здесь уже не будет безопасно.
Ямашита хмурится:
- Разве я не могу справиться? Или ты?
Рё отрицательно качает головой. А потом добавляет:
- Я спрячу тебя.
Он вкладывает в руку Томо что-то небольшое и прохладное на ощупь, а затем осторожно сжимает его пальцы.
- Береги, пожалуйста, и...
Резкий звук раздаётся в пустой комнате, он заполняет всё пространство, и Томо зажмуривается, опуская голову.
***
Когда он открывает глаза, то понимает, что лежит в своей кровати, которая, правда, больше напоминает поле боя: простыня сбилась, подушка валяется где-то на полу, а одеяло запуталось в ногах.
И звон до сих пор стоит в ушах.
Томо сонно моргает, не сразу понимая, что это всего лишь по непонятной причине зазвонивший будильник.
Он тянется отключить его, размышляя над очередным странным сном. Наверное, это всё как-то связано с фокусами подсознания, наверное стоит сходить к штатному психоаналитику, наверное...
Что-то негромко звякает, и Томо, вздрогнув, наклоняется, чтобы поднять с пола медный колокольчик. Очень простой, старый медный колокольчик.
Которого Томохиса никогда раньше не видел. Скорее всего, конечно, его оставил здесь прежний хозяин квартиры, или Ямашита сам подобрал где-то и забыл об этом, или...
Томо сжал колокольчик в ладони: он был небольшим и прохладным на ощупь.
Минус сорок пять на дворе с утра,
Флюгерок замерз на шесте.Этой ночью Томохиса так и не смог заснуть.
Когда Нишикидо пришёл на съёмочную площадку к 9 утра, Томохиса уже поджидал его, стоя в тени у дверей павильона.
- Эй! - он окликнул Рё и подошёл к нему торопливым шагом.
Остановившись, Нишикидо внимательно и удивлённо смотрел на Ямашиту.
- С добрым утром, - по правде говоря, Ямашита совершенно не представлял, что собирается сейчас сказать.
- С добрым. Не спится? - Нишикидо склонил голову набок и скрестил руки на груди.
- Что-то в этом духе. Я ждал тебя. Хотел кое-что спросить.
- Давай, - очевидно, Нишикидо был не только удивлён, но и заинтригован или...
"Или же хорошо играл свою роль", - добавил про себя Ямашита.
- Ты знаешь, что это? - Томо показал на колокольчик, найденный ночью.
Рё взял его, повертел в пальцах и безразлично пожал плечами:
- Видимо, старый сувенир. Больше вопросов нет?
Когда колокольчик снова оказался в его руке, Томо посмотрел на него пустым, непонимающим взглядом, но прежде чем Рё успел уйти, положил руку ему на плечо и настойчиво спросил:
- Что тебе сегодня снилось?
Как ни странно, этот вопрос не удивил Рё. Он спокойно ответил:
- Море. Если у тебя больше нет вопросов, я пожалуй пойду.
Томо не стал его удерживать.
***
Следующий вечер он также провёл в одиночестве, пытаясь отвлечь себя от странных мыслей. Но что бы Ямашита не делал, его взгляд неизменно возвращался к тускло блестящей медной поверхности.
В 3 часу ночи Томохиса заставил себя лечь в кровать, почти мгновенно провалившись в сон. Сначала ему не снилось ничего, и это было очень странно, потому что при этом Томо прекрасно понимал, что он спит. И что ему не снится ничего.
А потом он словно почувствовал себя посередине пустоты. Несуществующее пространство давило со всех сторон, и тишина звенела нестерпимо громко. Слова застревали в горле, вставая горьким комом. Ямашита вспомнил о маленьком колокольчике, звон которого мог нарушить пугающее молчание. Но тот был где-то неизмеримо далеко, в освещённой лунным светом спальне. А здесь не было ничего. Почти ничего.
Внезапно Ямашита почувствовал под ногами скрипучие ступени деревянной лестницы. И хотя кромешная темнота не позволяла ничего разглядеть, он нащупал расшатанный поручень. А поднявшись на пару ступеней, заметил вдали бледное пятно света и странно скорчившуюся на полу фигуру.
Помешкав долю секунды, Томо начал подниматься к ней. Ступени становились всё круче, но всё же, преодолев последнюю, он быстро приблизился к невысокой фигуре, лицо которой было скрыто длинными спутанными волосами. Факел, прикреплённой к стене слишком высоко, не давал разглядеть подробностей, хотя броская ткань нарядного кимоно будто сама светилась переливчатым светом.
Ямашита опустился на колени, протянул руку, коснувшись кисти. И почувствовал под пальцами холодный гипс. Томо потянул на себя куклу, она тяжело подалась навстречу. За спутанными волосами обнаружилось красивое женское лицо. Когда-то идеально уложенные волосы спутались, кое-где на шее краска облупилась, и серые пятна проступили под белой кожей. Но игрушка была сделана безукоризненно искусно, и праздничное кимоно щеголяло дорогой тканью.
Томохиса коснулся кукольного лица. Правильные черты завораживали, но всё же было что-то странное. Присмотревшись, Томо понял, что именно. Рядом с ухом куклы виднелась по виду совершенно новая короткая цепочка, нисколько не сочетавшаяся с общим обликом куклы. Ямашита автоматически потянул.
Сначала не произошло ничего, и Томо наклоняется ниже, недоумевая.
Он смотрит на рот куклы в тот момент, когда что-то начинает резко скрежетать, и тот медленно открывается.
С каждой секундой быстрее, неестественно широко.
Томохиса всё также завороженно смотрит, как на месте узких губ появляется широкая ярко-красная пасть с острыми клыками.
В голове начинает пульсировать сгустком боли одна и та же мысль: "беги". Но в тот же миг будто кто-то невидимый холодно и безразлично говорит "поздно".
Воздух вокруг начинает покалывать от холода.
В этот момент веки куклы втягиваются внутрь, и вместо них появляются налитые кровью глазные яблоки.
Томохиса чувствует, как вокруг его шеи сжимаются ледяные искусственные руки, царапающие кожу острыми краями ран-трещин.
Разум холодно констатирует, что в этих снах Томохиса всегда беспомощен, что сделать ничего он не сможет. А с острых клыков куклы капает такая же красная как её кимоно краска, а растрёпанные волосы уже не скрывают коротких рогов.
С трудом продираясь сквозь темноту, заполняющую сознание, Томо силой вырывает из себя крик.
Закрывая глаза, готовый сдаться, он слышит низкое шипение-рык за спиной.
Полосатый клубок быстро появляется откуда-то из-за спины и виснет на ткани богатого кимоно.
Кукла убирает одну руку с горла Томо, а потом неожиданно стремительным движением острого ребра ладони наносит удар по животу кота. Тот придушенно, жалобно мяукает, а потом по белой гипсовой руке начинает течь кровь.
Собравшись с последними силами и воспользовавшись тем, что только одна рука удерживает его горло, Ямашита, не вполне понимая, почему так поступает, рвёт обеими руками ткань кимоно, в следующий миг замирая от изумления.
Он видит под ним пустую деревянную раму.
Рука куклы разжимается.
Hу, а Кот возвращается на корабль провиант от крыс охранять,
Чтоб кому-то другому в безлунный час присниться опять.
Томохиса лежит в саду: том самом, наполовину заброшенном старом саду, где разросшиеся кусты диких роз, привезённые с запада, оплели полуразрушенную беседку. Его голова на коленях у Рё. И Томо видит отражением в тёмных глазах сожаление и печаль.
- Я же говорил: перед сном тебе нужно положить колокольчик под подушку.
Ямашита облизывает пересохшие губы, не понимая, откуда во рту такая горечь, и отвечает:
- Я... Не слышал. Прозвенел будильник, - он вздрагивает. - Ты ранен?
Рё качает головой отрицательно, а потом снова смотрит в лицо Томохисы грустно :
- Я... Не смог тебя спрятать. Я никчёмный, - он продолжает едва слышно. - Никчёмный "корабельный кот". Я бесполезен. Не могу спасти тебя от твоих страхов.
Ямашите кажется, что он даже перестаёт дышать, ожидая продолжения. И Нишикидо продолжает:
- Но сейчас я могу объяснить. Теперь, когда ты увидел изнанку своей памяти. Ты был не готов, и внутренний страх почти задушил тебя, но ты выдержал.
Рё убирает прядь волос с лица Томо, его голос звучит уверенно и как-то странно гулко:
- Не бойся одиночества, Томо. Ты не можешь быть один. Но если ты не заполнишь пустоту теплом других, ночью её заполнят призраки несбывшегося. Если тебе понадобится помощь....
Ямашита напряжённо вглядывается в лицо Рё. И сейчас снова он понимает несказанное. Приподнимается на локте и прижимает к губам, как тогда Рё, его ладонь
Рё замирает, сжимает губы, а потом говорит:
- Я должен теперь уйти. Я больше не смогу приходить в твои сны. Это последний раз.
Томохиса не знает, что теперь можно сказать. Слов слишком много, и от каждого из них внутри становится больно.
- Закрой глаза, Томо, - просит Рё, - Я желаю тебе доброго утра.
Голос у него странно ласковый.
Ямашита чувствует пустоту внутри, но всё же закрывает глаза, чтобы проснуться.
Hу, а Кот возвращается на корабль провиант от крыс охранять,
Чтоб, когда настанет пора - присниться опять.
Томохиса не знает, как чувствуют себя зомби. Но ему кажется, что приблизительно так, как он сейчас.
Так, будто внутри что-то умерло. Это можно было бы назвать похмельем, только боль не физическая.
Он не идёт на работу, отключает телефон, и просто бессмысленно вертит в руках старый колокольчик. Единственное хрупкое подтверждение того, что он не сходит с ума.
Уже наступает вечер, когда он решается. Он наизусть помнит улицу и дом. Маленькое кафе переполнено, у Рё наверное полно работы. Но сейчас Томо не до премудростей этикета.
Ямашита смотрит на начинающийся дождь за окном и нетерпеливо отсчитывает секунды до прихода Нишикидо.
Тот опускается на стул напротив и утвердительно говорит:
- Что-то случилось.
Томохиса кивает:
- Да, ты мне снишься. И я думаю, это не просто сны. В них ты защищаешь меня.
Нишикидо выслушивает рассказ Томо внимательно, не перебивая. А потом тянется к пепельнице, придвигая её к себе:
- Теперь послушай меня, Томохиса. Я странный парень, что правда, то правда. И наверное я готов поверить, что с тобой случилась эта история. Но...
Он смотрит за окно с некоторым сожалением:
- Я не превращаюсь в кота по ночам, мало что знаю про сны и я не надевал кимоно со дня своего совершеннолетия. Прости.
Он колеблется пару секунд, прежде чем добавить:
- Да, и ещё я обручён. Это так, на всякий случай, чтобы ты ничего не подумал.
Он говорит что-то ещё, но Томо не слышит даже эту последнюю пару фраз.
Внутри как будто обрывается последняя ниточка.
Ямашита смотрит на улицу:
- Я наверное пойду, пока дождь не стал проливным.
Рё виновато кивает, отчего-то ему становится не по себе.
***
Томо не может заснуть. Он не боится заснуть. Он знает, что ему не приснится ничего.
Но просто не может. За закрытыми веками пляшет дождь.
Ближе к утру Томо проваливается в тяжёлый сон без сновидений.
Будильник звенит в 8 утра.
Ямашита резко садится и слепо шарит рукой по прикроватному столику. Кнопка выключения упрямо не находится.
Однако звук прекращается.
Томо открывает глаза и видит чужую руку на своём будильнике. А потом полу простого кимоно.
И слышит короткий вопрос.
- Ты мне рад?
Ямашита без слов притягивает к себе Рё, когда тот шепчет:
- Теперь я только твой. Не отдавай меня никому.
Предупреждаю сразу, под конец он довольно пугающ. Так что беременных детей просьба не пугаться )
Сквозь какой-то там тыщу-лохматый год,
Протоптав тропинку в судьбеТомохиса прижимает ладонь к стеклу и закрывает глаза. За этой прозрачной стеной - такая же, ледяная, из дождя, отвесно падающая далеко вниз с высоты множества этажей. Капли проскальзывают на сумасшедшей скорости, и какому-нибудь человеку по ту сторону могло бы показаться, что Ямашита плачет. Но это невозможно.
Ямашита только проводит рукой по шее и тихо выдыхает сквозь полуоткрытые губы. Он думает о солнце, которое совсем скоро действительно начнёт приятно греть по утрам кожу, создавая иллюзию воспоминаний, об ароматном кофе и ещё о чём-то, немного грустном. Он думает о крохотной китайской закусочной совсем рядом с его квартирой, о доброй старушке-хозяйке, которая всегда так заботится о нём, будто он её внук. Он не думает о том, что ему снова приснится тот же сон. И что он проснётся посреди ночи от давящего одиночества, которое стучит в висках, наподобие отбойного молотка. А потом будет жадными глотками пить ледяную безвкусную воду и чувствовать, что больше не может закрыть глаза.
Потому что хуже больной фантазии может быть только память.
Томохиса отворачивается от стекла и подходит к кровати, как-то очень медленно оттягивая край покрывала, чтобы лечь. Сколько Ямашита себя помнит, ему всегда снились на удивление реалистичные сны. И вот сейчас, засыпая, он знал, что не увидит чудовищ из детских кошмаров.
***
Ему снились его родители, последний раз обнимавшие его когда-то давно, когда маленький Томо ещё не очень понимал, что это значит, умереть. Но он всё равно помнил тепло материнских рук и уверенный, спокойный, но ласковый голос отца...
Ему снились их лица, как живые, хотя Томохиса помнил их лишь по выцветшим фотографиям.
И было как-то пыльно-тепло.
А потом будто кто-то разом менял декорации, и Ямашита видел фигуры отца и матери уже не рядом, а словно из зала, как будто оба они актёрами-марионетками оказывались стоять на огромной сцене театра бунраку.
Томо хочет подойти, но прозрачная стена, прочнее дождя и легче стекла отделяет его от происходящего.
И тут марионетки, так похожие на его родителей, замирают. На сцену выходят одетые в чёрное водители кукол, дзукаи.
Томохиса закрывает глаза. Он знает, что сейчас произойдёт: несколько ударов, и представление окончено.
Полосатый, как тигр, Корабельный Кот
Hаучился сниться тебе.
Томохиса часто моргает от яркого света и внимательно смотрит вниз на свои сжавшиеся в кулаки руки. Ему требуется несколько мгновений, чтобы понять, что он стоит на коленях на каких-то каменных плитах.
Сердце сдавливает болезненным и смутным предчувствием.
Ямашита замирает, вслушиваясь. За его спиной - отчётливо тяжёлые шаги подкованной железом обуви. Они отдаются эхом где-то в голове и в сердце.
Томохиса знает, что не сможет пошевелиться даже тогда, когда хриплое шумное дыхание станет таким же ощутимым.
И вдруг справа раздаётся совсем другой, неожиданный звук - лениво-требовательное "мяу".
Странноe оцепенение пропадает и Ямашита поворачивает голову в сторону мяуканья.
Рядом, у уступа неровной каменной стены, сидит тощий кот. Томохиса уверен, что это кот, судя по разбойничьему виду последнего. У него оборвано одно ухо, а полоски на худой спине выглядят как-то совершенно воинственно, почти по-тигриному.
Кот изучающе смотрит на Томо умными зелёными глазами и медленно подходит, высоко и настороженно подняв хвост.
Ямашита, моргнув, тянет руку, проводит ладонью по кошачьей спине. И слышит слегка охрипшее мерное урчание.
И ползли по норам ночные крысы твоих невзгод,
Когда в лунный луч выходил Корабельный Кот.
И снова темнота. Пустая комната, наполненная до краёв синими ночными тенями, словно гигантский аквариум. Здесь так холодно ночами. Он снова маленький мальчик, боящийся глухо стучащих в гостиной напольных часов и огромных крыс под полом. И он снова слышит эти шаги. Половицы предательски скрипят, а Томохиса чувствует, что его детский страх дрожью бежит по телу. И Ямашита точно знает, что в их доме нет ни одной кошки, чтобы как тогда...
Остаётся только закрыть глаза и снова начать считать шаги до.
А когда он открывает их, холодный ветер треплет волосы. Стены исчезли, и холод гуляющего по ночному полю ветра будто пробирается под ткань одежды, под кожу. Он всё ещё сжимает в руках одеяло, растерянно опускает босые ступни с кровати на землю. И видит то, что стены больше не заслоняют от него.
Через высокую траву к нему приближается один из дзукаев. Он во всём чёрном, как и положено тени, и лицо его тоже загораживает чёрная ткань, так что совершенно невозможно понять, как он видит что-то перед собой. Рука рослого человека уверенно сжимает неестественно крупную катану, которая ярко отражает лунные блики. Поэтому даже в темноте его появление заметно.
Томо хмурится и собирается подняться. Но внезапно понимает, что щиколотки его ног крепко связаны, также как и запястья. Томо пытается дёрнуться, хотя верёвки лишь сильнее впиваются в кожу. И он может только смотреть сквозь расширившиеся зрачки, как дзукай неторопливо приближается к нему. Ямашита мог бы зажмуриться, но он продолжает смотреть, чувствовать, что сердце внутри начинает биться очень медленно, будто замирая. И время также замирает, когда он понимает, что зеркальное лезвие сейчас будет занесено над его головой. Но дзукай не успевает.
Из темноты появляется другая фигура. Этот человек невысок, худощав, и кимоно самурая на нём странно сочетается с собранными на затылке в хвост волосами.
Ямашита не видит его лица, он смотрит только на то, как две катаны сталкиваются с коротким мелодичным звуком.
Он входил в твой сон, разгоняя страх,
Принося уют и покой,Звон отдаётся в ушах у Томохисы, будто усиленный в десятки раз. Рослый, широкоплечий дзукай с лёгкостью парирует быстрые выпады, но и его соперник, пользуясь большей маневренностью и ловкостью, не даёт тяжёлым, резким ударам задеть себя. Оба придвигаются всё ближе к Ямашите, а пола кимоно почти задевает его ноги.
Одно сильное движение, и широкий клинок, более напоминающий палаш, чем катану, неожиданно меняет направление, целится в грудь Томохисы. Ямашита с ужасом смотрит на приближающийся холодный блеск и отворачивает голову, всё ещё отчаянно стараясь избавиться от верёвок. И тут сильная рука одним грубоватым движением толкает его куда-то практически навстречу клинку, а ладонь закрывает ему глаза.
Томо задержал дыхание, но не произнёс ни звука. А через пару секунд его отпустили, и Ямашита, уже сам оттолкнувшись, резко развернулся вправо. Через некоторое время он уже ошарашенно озирался. Простая комната в 6 татами, деревянные сёдзи слегка раздвинуты, и за ними виднеется угол освещённого яркой луной сада, рядом - низкий деревянный стол как единственный предмет мебели, не считая пары дзабутонов.
Томохиса попытался пошевелить руками: тугая верёвка всё ещё связывала запястья. Практически тут же услышав движение рядом, он быстро повернул голову. Сидящего на коленях рядом можно было узнать разве что по самурайскому кимоно, всё-таки Томохиса не успел разглядеть лица. А сейчас, при полной луне, это было вполне возможно. Самурай, как оказалось, выглядел немногим старше самого Ямашиты, да и кимоно смотрелось странно инородным на фоне его тёмной от загара кожи, длинных волос и хитрого, немного прищуренного взгляда. Протянув руку, незнакомец дотронулся до настороженно смотрящего на него Томохисы, и через несколько секунд парой ловких движений ножа разрезал верёвки.
Ямашита потёр онемевшее запястье и снова искоса посмотрел в его сторону, а потом тихо сказал:
- Спасибо.
Тот только покачал головой, улыбаясь одними глазами, и наклонился к стоявшему на столике чайнику. Намочив кусок ткани в зелёном чае, он медленно растёр им запястья Томохисы.
Ямашита невольно улыбнулся и повторил своё "спасибо" ещё раз, уже громче. Откуда-то Томохиса знал, что теперь он в безопасности.
И блестела соль на его усах,
И искрился мех под рукой.
Ямашита придвинулся немного ближе и задал первый вопрос, который пришёл ему на ум:
- Как тебя зовут?
Странный самурай напротив внимательно посмотрел в глаза Томохисы, но ничего не ответил.
Ямашита устало потёр висок и покосился на лежащую на полу катану, озвучивая свои мысли:
- Наверное, мне всё же нужно тебя бояться, верно?
Ответом ему послужил только отрицательное покачивание головой. А потом незнакомец потянул к себе руку Ямашиты и без слов коснулся раскрытой ладони губами. Томо смог только удивлённо выдохнуть, напряжённо всматриваясь в профиль, попавший под лунный свет. Длинные, немного детские ресницы, россыпь темнеющих на и без того смуглой коже родинок, резковатые черты - Томохиса быстро моргнул, поворачивая голову, чтобы не встретиться взглядом.
Когда он повернулся снова, на месте молодого самурая неожиданно оказался тот самый кот, которого Ямашита встретил недавно. На мгновение Томо показалось, что кот улыбается. Впрочем, он только потёрся мордочкой о ребро ладони и негромко заурчал.
Томохиса уже устал удивляться происходящему. Только отстранёно заметил, что всё это непостижимым образом напоминает ему театр. А потом протянул руку и коснулся короткой шерсти. Она казалась какой-то странно реальной, мягкой, шелковистый. Кот заурчал увереннее, и в этом беспрерывном "мррррр" Ямашита словно услышал несказанное "я с тобой".
И небесный вагон разгружал восход, и уходил пустым,
Hачинался день - улыбался кот и таял как дым.
А потом в мерном кошачьем урчании Ямашите послышался какой-то другой звук, похожий на звон далёкого колокольчика. Томо огляделся, безуспешно ища источник звука в пустой, освещённой только луной комнате. Сначала Ямашита ничего не видел, а потом понял, что звук исходит откуда-то из-за сёдзи.
Кот, будто почувствовав перемену в его настроении, отодвинулся, а Томохиса поднялся с колен и медленно подошёл к раздвижным дверям. Он осмотрелся и заметил вдали, там, где маленький старый сад заканчивался невысокой оградой, золотистое, едва заметное пока сияние. На самой кромке ночного неба разгорался рассвет. Он был каким-то неестественно ярким, а воздух вокруг тихо, мелодично звенел.
Томохиса почувствовал, как его руки касается другая рука. Опустив глаза, он увидел, как его собственные пальцы переплетаются с чужими, уже знакомыми, смуглыми и тонкими.
Он стоял в тени, так что полоса света не касалась ни одежды, ни кожи, и внимательно смотрел в глаза Томохисе, словно пытаясь сказать что-то важное. То, чего Ямашита понять не мог.
Между тем рассвет разгорался ярче, а его свет будто отражался в глазах напротив. Пальцы крепче сжали руку Пи, и одним быстрым движением этот странный незнакомец притянул Ямашиту к себе, в сумрак комнаты. Несколько мгновений он продолжал смотреть на Томохису оценивающе, а потом приблизил лицо так, что Томо почувствовал, как двигаются его губы, произнося беззвучное "прости". За которым последовал короткий, но настойчивый поцелуй. Томохиса буквально отпрыгнул в ширящуюся полосу света. Он посмотрел туда, в тень, и увидел широкую, лениво довольную и совершенно кошачью улыбку. За секунду до того, как комната опустела.
И, казалось, вот он в толпе идет
И на нем в полоску пальто,Солнце уже ярко слепило в глаза, и Ямашита запоздало пожалел об оставленных дома солнечных очках. На съёмочной площадке сейчас было как-то особенно шумно, бестолково, до головной боли. Томохиса отошёл насколько мог далеко и устало прислонился к ограде. Здесь, под тенью большого дерева, в одном из переулков, шумы широкой центральной улицы казались будто приглушёнными каким-то гигантским ватным одеялом.
Он стоял так несколько минут, прикрыв глаза, позволяя гудящей голове отдохнуть. Наконец Томохиса с усилием вдохнул горячий воздух и рассеянно подумал, что хорошо бы сходить за водой. Он быстро прикинул в уме расстояние до ближайшего магазина и закусил губу: 10 раз успеют узнать. А значит 10 раз придётся вежливо улыбаться, кивать и объяснять, почему он не может сейчас ни с кем фотографироваться.
Впрочем, Томохиса не привык прятаться, более того, ему была неприятна даже сама мысль о таком поведении. Поэтому он последний раз с сожалением оглянулся на густую тень и спокойно пошёл вперёд, надеясь слиться с толпой максимально быстро.
Просторная улица, наполненная движущейся куда-то яркой толпой. Обрывки фраз, смех, пестрота и ослепительность настойчиво напоминали Томохисе калейдоскоп, пока Ямашита сосредоточенно вглядывался, ища знакомую вывеску.
Однако мысли всё ещё были сконцентированы на том нереально-реальном, что занимало его всё это утро: на воспоминаниях о более странном чем всегда сне. Ямашита на автомате огляделся, будто надеялся отыскать в толпе ночного знакомого. Но разумеется все вокруг были для Томо чужаками, хотя и косились на него с явным интересом.
Пи усмехнулся про себя: неужели он действительно ожидал, что этот странный самурай с внешностью, одинаково нетипичной как для средневекового Эдо, так и для современного Токио, может просто так повстречаться на улице.
Ямашита зашёл в маленький супермаркет, быстро взял с полки первую попавшуюся бутылку воды и положил перед продавцом заранее заготовленные монеты. И буквально почувствовал несколько взглядов на своей спине. Хотя чувствовать - необязательно, достаточно услышать негромкое перешёптывание и приглушённый смех.
Томо быстро вышел, так быстро, насколько мог.
И вдруг мимо, задев плечом, прошёл, или вернее мелькнул худой невысокий парень. Короткий светлый плащ в полоску, растрёпанные волосы, рассеянный взгляд, безразлично коснувшийся лица Ямашиты. Россыпь тёмных родинок, загорелая до темноты кожа... Он бесшумно, быстро скользнул рядом и тут же скрылся во всё прибывающей толпе.
Томо на несколько секунд замер, отстранённо опуская взгляд на бутылку, зажатую в руке.
И о том, что он - Корабельный Кот -
Здесь никто не знает, никто.
Томохиса почти уверил себя, что ему показалось: мало ли в Токио таких, похожих. И всё же какое-то смутное беспокойство мешало до конца сосредоточиться на работе. Оставалось только надеяться, что внешне смена настроения никак не выдавала себя.
И именно тогда, когда то самое "почти уверил" практически превратилось в "абсолютно уверил" перед Ямашитой появился предмет его размышлений, ярко освещённый солнечным светом. Появился и тут же нагловато улыбнулся улыбкой, которую Ямашита вряд ли мог спутать с чьей-то ещё.
- Меня зовут Нишикидо Рё, - он без предисловий протянул руку, которую Ямашита на автомате пожал.
А после паузы запоздало представился в ответ:
- Ямашита Томохиса.
Нишикидо облизнул губы и чуть прищурился:
- Ты актёр, да?
- Хм, да, - Томо поймал себя на мысли, что прикидывает, может ли спросить что-то про сон.
А Рё небрежно прислонился к стене павильона, рядом с которым они стояли, и неторопливо пояснил:
- А я вообще-то не актёр. Совсем не актёр. Я работаю в кафе неподалёку, - он махнул рукой куда-то в сторону окна. - Я там кондитер. Но мне неожиданно предложили сняться в вашем фильме в эпизоде. Видимо, сниматься буду с тобой. Так что рад знакомству.
Томохиса кивнул.
Видимо, это вся реакция, которой ожидал от него Нишикидо, потому что он практически сразу отвернулся и неспеша направился прочь.
А Ямашита, выждав немного, остановил проходящего мимо помощника режиссёра и спросил про ставшего окончательно реальным Нишикидо Рё.
Того, очевидно, гораздо больше удивило внимание Ямашиты Томохисы к персоне начинающего актёра, чем таинственное появление кондитера на съёмочной площадке.
- Ну да, - терпеливо кивнул Сато-сан. - Нишикидо-сан довольно-таки типичный представитель молодёжи. Думаю, он нам отлично подойдёт. В нём каждый может узнать себя.
Томо лишь покачал головой в ответ: хотелось ответить, что Нишикидо Рё совсем не кажется ему типичным ни в одном известном смысле слова. Но Ямашита промолчал. Объяснять постороннему человеку он ничего не желал.
Hе видать лагун голубых в вертикалях его зрачков:
Он молчит потому, что нынче в мире расклад таков.И вот они сидят друг напротив друга на съёмочной площадке. Томохисе на какое-то мгновение кажется, что он просто видит сон, всё тот же, недавний, однако что-то неуловимо отличает этого человека по имени Нишикидо Рё от самурая из сна.
Ямашита заученно повторяет текст, продолжая наблюдать за движениями и выражением лица мужчины напротив. Декорации маленького вечернего кафе только усиливают сходство, но вот Рё отодвигается в тень, скрывая лицо, и Томохиса на какую-то долю секунды ловит на себе его косой взгляд. И не видит в нём кошачьего диковатого блеска, который отчётливо улавливался вчера в глубине зрачков.
Нишикидо молчит несколько лишних секунд, и окружающая тишина кажется Ямашите странно красноречивой. Усмехнувшись, Рё протягивает руку. Ладонь почти касается ладони Томохисы, но в итоге смуглые пальцы сжимают пепельницу, и Нишикидо, так и не подняв головы, придвигает её к себе.
Проходит ещё пара десятков секунд, пока до Томохисы не доходит, что это не ворвавшийся в тишину декораций голос случайного прохожего, а недовольный монолог режиссёра, которому не пришлась по душе внезапная заминка.
Томо удивлённо моргает: с ним такое впервые.
Если ты крутой - то полный вперед -
В руки флаг и в справку печать.За окном вечер. И это уже настоящее кафе. Точнее, то самое, в котором работает Рё. Только сумерки - театральные, неестественно яркие, с сиреневой кромкой. Рё курит, с удовольствием выпуская густой, плотный туман-дым.
- Кем бы ты хотел быть? - спрашивает Рё и внимательно смотрит на Ямашиту сквозь этот дым.
- Собой, почему бы и нет, - непонятно из-за чего, но Томохиса нервничает, и это особенно заметно по контрасту с абсолютным спокойствием Нишикидо.
Тот пожимает плечами:
- Сомневаюсь, что ты спишь и видишь себя на своём месте.
- У тебя глаза грустные, - добавил он, будто бы не замечая, как ещё сильнее напрягся Ямашита.
- Я мало сплю, - честно отвечает Ямашита и тут же прикусывает язык.
- А что тебе снится? Кошмары? - вот сейчас прищуренные глаза Рё похожи на кошачьи, а Томохиса неожиданно чувствует себя на месте мыши, за которой ведётся охота. И голос его - требовательный, резкий.
- Ничего, - Ямашита скрещивает руки на груди.
И тогда Нишикидо неожиданно наклоняется вперёд, как-то слишком близко, и тихо говорит:
- Расскажи мне, если хочешь. Ты ведь хочешь.
И тогда Томохиса рассказывает. О страшных представлениях бунраку, которые видит каждую ночь, о пустоте, которая на секунду повисает в воздухе, будто несуществующие аплодисменты, и о людях без лиц. Не рассказывает он только о кошачьей улыбке того двойника Рё, про которого знать никому не стоит.
Нишикидо слушает внимательно, не перебивая. А в конце говорит только одно:
- А ты смелый.
Hу, а если ты - Корабельный Кот,
То об этом лучше молчать.Ямашита смотрит в ответ пристально:
- Что же снится тебе?
Нишикидо облизывает губы и отвечает:
- Ничего. А может, я просто не сплю.
- Шутишь?
- Нет, - Нишикидо отвечает взглядом на взгляд, потом протягивает руку и, бесцеремонно добравшись до чашки Ямашиты, делает большой глоток, зажмурившись на пару секунд.
Он смотрит почему-то в глаза Томохисы, когда медленно говорит:
- Вкусно.
И Ямашите кажется, что эти слова вовсе не об остывшем кофе.
- Кто ты, Рё? - Томохиса понимает, что обязан спросить, что этот вопрос давно назрел.
Нишикидо хмурится, а потом серьёзно, раздумывая над каждым словом, отвечает:
- На самом деле я... - предложение он заканчивает быстро, на одном дыхании. - Самурай-кондитер эпохи Эдо и великий изобретатель пудинга.
Ямашита пару раз моргает, не понимая, как ему реагировать на это.
И тут Рё хмыкает:
- Чушь, да? А я могу поспорить, что ты готов был мне поверить.
Ямашита не может сдержать улыбки, которую тут же неловко прячет, опуская глаза. И не замечает грустный и усталый взгляд Нишикидо.
Это твой меч, это твой щит и твоя стезя...
От того-то Кот и молчит, что об этом всуе нельзя.На прощание они жмут друг другу руки, и Рё предлагает заходить ещё.
Оба знают, что Томохиса сюда больше не вернётся.
И оба оглядываются вслед, идя по улице в противоположные стороны.
Ямашита вспоминает об этом, пока валяется на кровати без сна.
А потом... Он снова стоит у приоткрытых сёдзи. Только на этот раз сад полон ночных теней.
Ямашита поворачивает голову. Рядом, кажется, всё в той же позе стоит... Рё? Действительно ли это Рё?
Томохиса спрашивает, стараясь вглядеться в его лицо:
- Как тебя зовут?
Вместо ответа тот тянет его вглубь помещения и захлопывает сёдзи за спиной.
Становится темно, только несколько полос света ложатся между ними. И тогда Ямашита понимает:
- Поговори со мной.
В ответ раздаётся глубокий вдох, и голос - хриплый, тягучий, действительно будто кошачий:
- Что ты хочешь узнать?
- Так как тебя зовут? Рё? - Томохиса пристально вглядывается в темноту.
- Ты задаёшь неправильные вопросы, это не важно, но можешь называть меня Рё, я согласен, - даже не видя, Ямашита чувствует улыбку.
- А что важно? - он напряжённо ждёт ответа.
- Важно, что здесь ты в безопасности. Тебе нужно знать, что пока я рядом, тебе ничего не грозит.
- Почему ты... - Томохиса колеблется, подбирая слово.
- Потому что я это я, - Щеки Томохисаы касается тёплая ладонь. - Ты устал. Отдохни... Я никуда не уйду отсюда этой ночью. Я буду тебя защищать.
А пока над форпостом бузят ветра,
Выдирают паклю из стен,Ямашите кажется, что ему никогда не было так спокойно. Так, как может быть с Рё.
Но при этом Томо чувствует свою слабость и злится на себя. В этом странном мире, будто замершем где-то на границе между сном и явью, он совершенно беспомощен.
И иногда ему кажется, что в глазах Рё мелькает горькая усмешка.
Утром Рё берёт его за руку и бережно проводит большим пальцем по раскрытой ладони. А потом негромко говорит:
- Завтра здесь уже не будет безопасно.
Ямашита хмурится:
- Разве я не могу справиться? Или ты?
Рё отрицательно качает головой. А потом добавляет:
- Я спрячу тебя.
Он вкладывает в руку Томо что-то небольшое и прохладное на ощупь, а затем осторожно сжимает его пальцы.
- Береги, пожалуйста, и...
Резкий звук раздаётся в пустой комнате, он заполняет всё пространство, и Томо зажмуривается, опуская голову.
***
Когда он открывает глаза, то понимает, что лежит в своей кровати, которая, правда, больше напоминает поле боя: простыня сбилась, подушка валяется где-то на полу, а одеяло запуталось в ногах.
И звон до сих пор стоит в ушах.
Томо сонно моргает, не сразу понимая, что это всего лишь по непонятной причине зазвонивший будильник.
Он тянется отключить его, размышляя над очередным странным сном. Наверное, это всё как-то связано с фокусами подсознания, наверное стоит сходить к штатному психоаналитику, наверное...
Что-то негромко звякает, и Томо, вздрогнув, наклоняется, чтобы поднять с пола медный колокольчик. Очень простой, старый медный колокольчик.
Которого Томохиса никогда раньше не видел. Скорее всего, конечно, его оставил здесь прежний хозяин квартиры, или Ямашита сам подобрал где-то и забыл об этом, или...
Томо сжал колокольчик в ладони: он был небольшим и прохладным на ощупь.
Минус сорок пять на дворе с утра,
Флюгерок замерз на шесте.Этой ночью Томохиса так и не смог заснуть.
Когда Нишикидо пришёл на съёмочную площадку к 9 утра, Томохиса уже поджидал его, стоя в тени у дверей павильона.
- Эй! - он окликнул Рё и подошёл к нему торопливым шагом.
Остановившись, Нишикидо внимательно и удивлённо смотрел на Ямашиту.
- С добрым утром, - по правде говоря, Ямашита совершенно не представлял, что собирается сейчас сказать.
- С добрым. Не спится? - Нишикидо склонил голову набок и скрестил руки на груди.
- Что-то в этом духе. Я ждал тебя. Хотел кое-что спросить.
- Давай, - очевидно, Нишикидо был не только удивлён, но и заинтригован или...
"Или же хорошо играл свою роль", - добавил про себя Ямашита.
- Ты знаешь, что это? - Томо показал на колокольчик, найденный ночью.
Рё взял его, повертел в пальцах и безразлично пожал плечами:
- Видимо, старый сувенир. Больше вопросов нет?
Когда колокольчик снова оказался в его руке, Томо посмотрел на него пустым, непонимающим взглядом, но прежде чем Рё успел уйти, положил руку ему на плечо и настойчиво спросил:
- Что тебе сегодня снилось?
Как ни странно, этот вопрос не удивил Рё. Он спокойно ответил:
- Море. Если у тебя больше нет вопросов, я пожалуй пойду.
Томо не стал его удерживать.
***
Следующий вечер он также провёл в одиночестве, пытаясь отвлечь себя от странных мыслей. Но что бы Ямашита не делал, его взгляд неизменно возвращался к тускло блестящей медной поверхности.
В 3 часу ночи Томохиса заставил себя лечь в кровать, почти мгновенно провалившись в сон. Сначала ему не снилось ничего, и это было очень странно, потому что при этом Томо прекрасно понимал, что он спит. И что ему не снится ничего.
А потом он словно почувствовал себя посередине пустоты. Несуществующее пространство давило со всех сторон, и тишина звенела нестерпимо громко. Слова застревали в горле, вставая горьким комом. Ямашита вспомнил о маленьком колокольчике, звон которого мог нарушить пугающее молчание. Но тот был где-то неизмеримо далеко, в освещённой лунным светом спальне. А здесь не было ничего. Почти ничего.
Внезапно Ямашита почувствовал под ногами скрипучие ступени деревянной лестницы. И хотя кромешная темнота не позволяла ничего разглядеть, он нащупал расшатанный поручень. А поднявшись на пару ступеней, заметил вдали бледное пятно света и странно скорчившуюся на полу фигуру.
Помешкав долю секунды, Томо начал подниматься к ней. Ступени становились всё круче, но всё же, преодолев последнюю, он быстро приблизился к невысокой фигуре, лицо которой было скрыто длинными спутанными волосами. Факел, прикреплённой к стене слишком высоко, не давал разглядеть подробностей, хотя броская ткань нарядного кимоно будто сама светилась переливчатым светом.
Ямашита опустился на колени, протянул руку, коснувшись кисти. И почувствовал под пальцами холодный гипс. Томо потянул на себя куклу, она тяжело подалась навстречу. За спутанными волосами обнаружилось красивое женское лицо. Когда-то идеально уложенные волосы спутались, кое-где на шее краска облупилась, и серые пятна проступили под белой кожей. Но игрушка была сделана безукоризненно искусно, и праздничное кимоно щеголяло дорогой тканью.
Томохиса коснулся кукольного лица. Правильные черты завораживали, но всё же было что-то странное. Присмотревшись, Томо понял, что именно. Рядом с ухом куклы виднелась по виду совершенно новая короткая цепочка, нисколько не сочетавшаяся с общим обликом куклы. Ямашита автоматически потянул.
Сначала не произошло ничего, и Томо наклоняется ниже, недоумевая.
Он смотрит на рот куклы в тот момент, когда что-то начинает резко скрежетать, и тот медленно открывается.
С каждой секундой быстрее, неестественно широко.
Томохиса всё также завороженно смотрит, как на месте узких губ появляется широкая ярко-красная пасть с острыми клыками.
В голове начинает пульсировать сгустком боли одна и та же мысль: "беги". Но в тот же миг будто кто-то невидимый холодно и безразлично говорит "поздно".
Воздух вокруг начинает покалывать от холода.
В этот момент веки куклы втягиваются внутрь, и вместо них появляются налитые кровью глазные яблоки.
Томохиса чувствует, как вокруг его шеи сжимаются ледяные искусственные руки, царапающие кожу острыми краями ран-трещин.
Разум холодно констатирует, что в этих снах Томохиса всегда беспомощен, что сделать ничего он не сможет. А с острых клыков куклы капает такая же красная как её кимоно краска, а растрёпанные волосы уже не скрывают коротких рогов.
С трудом продираясь сквозь темноту, заполняющую сознание, Томо силой вырывает из себя крик.
Закрывая глаза, готовый сдаться, он слышит низкое шипение-рык за спиной.
Полосатый клубок быстро появляется откуда-то из-за спины и виснет на ткани богатого кимоно.
Кукла убирает одну руку с горла Томо, а потом неожиданно стремительным движением острого ребра ладони наносит удар по животу кота. Тот придушенно, жалобно мяукает, а потом по белой гипсовой руке начинает течь кровь.
Собравшись с последними силами и воспользовавшись тем, что только одна рука удерживает его горло, Ямашита, не вполне понимая, почему так поступает, рвёт обеими руками ткань кимоно, в следующий миг замирая от изумления.
Он видит под ним пустую деревянную раму.
Рука куклы разжимается.
Hу, а Кот возвращается на корабль провиант от крыс охранять,
Чтоб кому-то другому в безлунный час присниться опять.
Томохиса лежит в саду: том самом, наполовину заброшенном старом саду, где разросшиеся кусты диких роз, привезённые с запада, оплели полуразрушенную беседку. Его голова на коленях у Рё. И Томо видит отражением в тёмных глазах сожаление и печаль.
- Я же говорил: перед сном тебе нужно положить колокольчик под подушку.
Ямашита облизывает пересохшие губы, не понимая, откуда во рту такая горечь, и отвечает:
- Я... Не слышал. Прозвенел будильник, - он вздрагивает. - Ты ранен?
Рё качает головой отрицательно, а потом снова смотрит в лицо Томохисы грустно :
- Я... Не смог тебя спрятать. Я никчёмный, - он продолжает едва слышно. - Никчёмный "корабельный кот". Я бесполезен. Не могу спасти тебя от твоих страхов.
Ямашите кажется, что он даже перестаёт дышать, ожидая продолжения. И Нишикидо продолжает:
- Но сейчас я могу объяснить. Теперь, когда ты увидел изнанку своей памяти. Ты был не готов, и внутренний страх почти задушил тебя, но ты выдержал.
Рё убирает прядь волос с лица Томо, его голос звучит уверенно и как-то странно гулко:
- Не бойся одиночества, Томо. Ты не можешь быть один. Но если ты не заполнишь пустоту теплом других, ночью её заполнят призраки несбывшегося. Если тебе понадобится помощь....
Ямашита напряжённо вглядывается в лицо Рё. И сейчас снова он понимает несказанное. Приподнимается на локте и прижимает к губам, как тогда Рё, его ладонь
Рё замирает, сжимает губы, а потом говорит:
- Я должен теперь уйти. Я больше не смогу приходить в твои сны. Это последний раз.
Томохиса не знает, что теперь можно сказать. Слов слишком много, и от каждого из них внутри становится больно.
- Закрой глаза, Томо, - просит Рё, - Я желаю тебе доброго утра.
Голос у него странно ласковый.
Ямашита чувствует пустоту внутри, но всё же закрывает глаза, чтобы проснуться.
Hу, а Кот возвращается на корабль провиант от крыс охранять,
Чтоб, когда настанет пора - присниться опять.
Томохиса не знает, как чувствуют себя зомби. Но ему кажется, что приблизительно так, как он сейчас.
Так, будто внутри что-то умерло. Это можно было бы назвать похмельем, только боль не физическая.
Он не идёт на работу, отключает телефон, и просто бессмысленно вертит в руках старый колокольчик. Единственное хрупкое подтверждение того, что он не сходит с ума.
Уже наступает вечер, когда он решается. Он наизусть помнит улицу и дом. Маленькое кафе переполнено, у Рё наверное полно работы. Но сейчас Томо не до премудростей этикета.
Ямашита смотрит на начинающийся дождь за окном и нетерпеливо отсчитывает секунды до прихода Нишикидо.
Тот опускается на стул напротив и утвердительно говорит:
- Что-то случилось.
Томохиса кивает:
- Да, ты мне снишься. И я думаю, это не просто сны. В них ты защищаешь меня.
Нишикидо выслушивает рассказ Томо внимательно, не перебивая. А потом тянется к пепельнице, придвигая её к себе:
- Теперь послушай меня, Томохиса. Я странный парень, что правда, то правда. И наверное я готов поверить, что с тобой случилась эта история. Но...
Он смотрит за окно с некоторым сожалением:
- Я не превращаюсь в кота по ночам, мало что знаю про сны и я не надевал кимоно со дня своего совершеннолетия. Прости.
Он колеблется пару секунд, прежде чем добавить:
- Да, и ещё я обручён. Это так, на всякий случай, чтобы ты ничего не подумал.
Он говорит что-то ещё, но Томо не слышит даже эту последнюю пару фраз.
Внутри как будто обрывается последняя ниточка.
Ямашита смотрит на улицу:
- Я наверное пойду, пока дождь не стал проливным.
Рё виновато кивает, отчего-то ему становится не по себе.
***
Томо не может заснуть. Он не боится заснуть. Он знает, что ему не приснится ничего.
Но просто не может. За закрытыми веками пляшет дождь.
Ближе к утру Томо проваливается в тяжёлый сон без сновидений.
Будильник звенит в 8 утра.
Ямашита резко садится и слепо шарит рукой по прикроватному столику. Кнопка выключения упрямо не находится.
Однако звук прекращается.
Томо открывает глаза и видит чужую руку на своём будильнике. А потом полу простого кимоно.
И слышит короткий вопрос.
- Ты мне рад?
Ямашита без слов притягивает к себе Рё, когда тот шепчет:
- Теперь я только твой. Не отдавай меня никому.
@настроение: майное
@темы: фанатическое народное, Рё~Томо
-
-
01.05.2011 в 16:45-
-
02.05.2011 в 01:08Спасибо!
-
-
02.05.2011 в 22:10Спасибо )
У меня кстати, не было ассоциаций с Дали вовсе, но тем интереснее.
Tomonishi
Не за что )
Я редко пишу что-то большое.
Здорово, если получилось в итоге стоящее
-
-
02.05.2011 в 22:12люблю как ты пишешь!
-
-
03.05.2011 в 00:25